Харри попытался сосредоточиться. Не на том, как вести беседу, а на возможной реакции Албу на сказанное.

— Да, Албу, можете. Вы знаете Анну Бетсен?

Албу одарил Харри таким же честным и открытым взглядом, как и несколько ранее его супруга, после секундного раздумья ответил громко и твердо:

— Нет.

На лице Албу не отразилось ничего сверх сказанного им. Да Харри на это и не надеялся. Он давно уже не верил в миф о том, что люди, вынужденные в силу рода своих занятий повседневно сталкиваться с ложью, учатся ее распознавать. Ему вспомнился один судебный процесс, когда некий полицейский утверждал, будто «по своему опыту понял, что обвиняемый лжет». Тогда Эуне в который уж раз в руках адвоката обратился в оружие защиты — в ответ на прямой вопрос он вынужден был признать: научные исследования оказали отсутствие какой-либо взаимосвязи между профессиональными занятиями и способностью распознавать ложь. Иными словами, уборщица смыслит в этом столько же, сколько психолог или полицейский. Точнее, вовсе ничего не смыслит. Единственным исключением здесь — в силу своих особых полномочий по ведению следствия — могли бы считаться агенты спецслужб. Харри к их числу не принадлежал. Он был простым парнем из Уппсаля, у которого сейчас было мало времени и отвратительное настроение. К тому же он понимал, что допустил серьезный просчет. Во-первых, предъявлять кому-либо — да еще в присутствии посторонних — факты, возможно его компрометирующие, не имея даже тени четко сформулированных подозрений на его счет, было, мягко говоря, малоэффективно. Во-вторых, все это никак нельзя назвать честной игрой. Тем не менее, прекрасно сознавая, что делать этого не стоит, Харри спросил:

— У вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто дал ей этот снимок?

Все трое сидящих за столом воззрились на выложенную Харри фотографию.

— Не представляю, — сказал Албу. — Может, жена? Или кто-то из детей?

— Хм. — Харри пытался уловить хоть что-то: изменение размера зрачков, выступивший на лбу пот или красные пятна на лице — явные признаки повышенного пульса. Но тщетно.

— Разумеется, констебль, я не знаю, с чем все это связано, однако коль скоро вы взяли на себя труд отыскать меня здесь, речь, полагаю, идет не о пустяках. Предлагаю обсудить это с глазу на глаз после того, как мы закончим здесь свои дела с господами из Коммерческого банка. Если согласитесь меня подождать, то я попрошу официанта подыскать вам место за столиком для курящих.

Харри даже не пытался понять, чего больше в улыбке Албу — насмешки или благожелательности. Его это мало заботило.

— У меня нет времени ждать, — сказал Харри. Если бы мы могли сесть за другой столик и…

— Боюсь, у меня тоже нет времени, — спокойным, но твердым тоном перебил его Албу. — Поскольку я в данный момент нахожусь на работе, нам с вами, видимо, придется отложить беседу до вечера. Разумеется, если вы по-прежнему продолжаете считать, что я могу быть вам чем-то полезен.

Харри проявил чудеса выдержки, понимая, что все равно не в силах ничего поделать. И что хуже всего, Албу наверняка тоже это знал.

— Договорились, — сказал Харри, сознавая, насколько беспомощно это звучит.

— Благодарю вас, констебль. — Албу с улыбкой кивнул Харри. — А что касается вина, то тут вы, похоже, правы. — Он вновь повернулся к господам из Коммерческого банка. — Так что такое ты говорил об «Оптикоме», Стейн?

Харри ничего не оставалось, как, взяв фотографию, покинуть ресторан, унося с собой несомненно адресованную ему плохо скрытую ироническую улыбку господина с челкой.

Сойдя на причал, Харри закурил, однако сигарета показалась ему невкусной, и он раздраженно отшвырнул ее. Отражаясь от окон крепости Акерсхус, солнечные лучи заливали поверхность озера, гладкую и неподвижную, будто затянутую тонким прозрачным льдом. Зачем он это сделал? Для чего понадобилась эта атака камикадзе — попытка унизить совершенно незнакомого ему человека? Для того, чтобы рука в шелковой перчатке взяла его за шиворот и, пусть и вежливо, выставила за дверь?

Закрыв глаза, он подставил лицо лучам солнца и подумал, что для разнообразия стоило бы сделать сегодня хоть что-то разумное. Например, оставить все как есть. Ведь в нынешнем положении дел вовсе нет ничего необычного — все те же привычные хаос и непредсказуемость. От здания ратуши донесся бой курантов.

Харри еще не знал, что Мёллер оказался прав — это был последний в году теплый день.

Маленький мужественный Олег.

— Все будет хорошо, — всякий раз приговаривал он, беседуя с Харри по телефону, так, будто у него был свой собственный тайный план на этот счет. — Мы с мамой скоро вернемся.

Стоя у окна в гостиной, Харри смотрел на небо над крышей соседнего дома, по которому плыло почти прозрачное морщинистое облако, расцвеченное скупыми лучами вечернего солнца в красные и оранжевые тона. Пока он добирался до дома, температура резко упала, как будто кто-то приоткрыл невидимую дверь и выветрил все тепло. Даже квартира стала наполняться холодом, проникающим сквозь щели в полу. В какой кладовке его теплые войлочные тапочки, в подвале или на чердаке? Да и вообще, есть ли они у него? Что-то он в последнее время стал все забывать. Хорошо еще записал название той игровой приставки, которую обещал подарить Олегу, если тот побьет его рекорд в тетрис. Namco G-Con 45.

За спиной по старому четырнадцатидюймовому телевизору шли новости. Еще один гала-концерт в пользу каких-то жертв. Джулия Робертс выражает свое сочувствие, а Сильвестр Сталлоне принимает дозвонившихся в студию жертвователей. И вот — настал час возмездия. Кадры ковровых бомбардировок горных склонов. Черные столбы дыма, вырастающие из голого камня посреди безлюдной местности. Телефонный звонок.

Звонил Вебер. В Управлении он давно уже снискал себе славу упрямого ворчуна, с которым невозможно работать. Харри был о нем прямо противоположного мнения. Просто следовало помнить, что его действительно может переклинить, если кто-то попытается слишком уж на него давить или — не дай бог — подтрунивать.

— Я знаю, ты ждешь от меня сообщения, — начал Вебер. — Следов ДНК на бутылке не обнаружено, зато мы нашли пару приличных отпечатков.

— Отлично. Я боялся, они могли быть повреждены, хоть бутылка и лежала в пакете.

— Повезло, что бутылка стеклянная. На пластиковой отпечатки за столько-то дней вполне могли впитаться.

До Харри донеслись шлепающие звуки швабры.

— Вебер, ты что, все еще на работе?

— Да.

— А когда вы пробьете эти отпечатки по базе данных?

— Что, тебе это срочно? — В голосе старого эксперта сквозило подозрение.

— Да что ты, ничуть. У меня масса времени.

— Завтра. Что касается всех этих компьютерных дел, то тут я не мастак, а молодежь уже давно по домам разбежалась.